Выходящий у нас 29 ноября «Параноид-парк» Гаса Ван Сэнта - еще один триумфатор последнего Канна: взял т. н. Спецприз 60-го юбилейного фестиваля. Такие вручают только раз в пять лет. Конечно, это не «Золотая пальмовая ветвь», но «Ветвь» у Ван Сэнта уже есть - ее заодно с призом за режиссуру он получил в Канне-2003 за «Слона». Американец Гас Ван Сэнт снимает фильмы, понятно, про Америку. Действие «Параноид-парка» происходит в Портленде. Но, как и некоторых других американских авторов первого ряда, в частности Джима Джармуша и Дэвида Линча, Ван Сэнта теперь финансируют французы. Благодаря этому он находится в особом положении по сравнению с обычными режиссерами, тем более американскими: может делать что хочет (благо его скромные по затратам фильмы наверняка когда-нибудь окупаются). А хочет он, что очевидно по всем его новейшим картинам (упомянем еще «Джерри» и «Последние дни»), размышлять на одну из вечных тем - «юность и смерть».

«Параноид-парк» поначалу напоминает фильмы скандального фотографа и кинорежиссера Ларри Кларка - «Деток» и похожий названием «Кен-парк». Тут тоже много скейтбордистов, и камера оператора следует за их полетами с видимым удовольствием. Об операторе стоит сказать отдельно, ведь это Кристофер Дойл - в сущности единственный известный публике человек своей профессии. Дойл снимал все фильмы Вонга Кар-вая (кроме последних «Моих черничных ночей»), но теперь, похоже, переметнулся к Ван Сэнту. Впрочем, они уже однажды сотрудничали: делали ремейк «Психоза».

Но мы о Кларке. О детках. Отличие в том, что юные персонажи Кларка - подростки-экстремисты (не экстремалы). А главный герой «Параноид-парка» - хороший, способный, в том числе к саморефлексии,16-летний мальчик. Который, регулярно наведываясь со скейтбордом на площадку в Параноид-парке Портленда, в один из вечеров вляпывается в случайную компанию и дурную историю.

Не сразу, кстати, понятно, во что именно он вляпался. Просто главного героя явно тревожит появление в его школе полицейских, расследующих загадочную гибель железнодорожного сторожа, происшедшую неподалеку. От «Слона» к «Параноид-парку» Ван Сэнт совершенствует новоизобретенную форму киноповествования. Смотря «Слона», в разные моменты фильма видишь одни и те же ситуации разными глазами с разных точек зрения, далеко не сразу понимая, к чему именно фильм ведет. А ведет он к печально актуальной на минувшей неделе теме - расстрелу школьниками своих одноклассников и учителей. Тому самому, самому страшно знаменитому, знаковому, в американском Колумбайне.

Смотря «Параноид-парк», время от времени наблюдаешь за уже известными тебе ситуациями, но обладая новым знанием - что позволяет разглядеть в этих сценах прежде незамеченные детали. Право любопытно! В конце концов, понимаешь, что железнодорожный сторож погиб именно из-за главного героя. Тот не то чтобы виноват - сторож тоже вел себя по-дурацки. Так получилось: сторож пытался ударить мальчика, залезшего на подножку медленно идущего поезда, мальчик отмахнулся, сторож оступился под встречный… В какой-то момент мы увидим натуралистический, пугающе трэшевый эпизод умирания (он трэшевый, потому что герой фильма небось часто смеялся над такими при просмотре ужастиков - только теперь ему никак не до смеха). Мальчик историю скрывает - хотя она не дает ему жить. Переживания он превращает в дневник.

Общая претензия к фильму со стороны известных мировых кинокритиков, которую те высказывали в дни каннских кинобаталий, - собственно, о чем он? Мне кажется ясным - о чем. Ван Сэнт начинал как певец гей-темы. Наиболее талантливые режиссеры, которые отдали дань этой теме (упомянем столь разных, как Альмодовар и Озон), по некоему странному закону становятся потом наиболее тонкими исследователями темы полов: оппозиции «мужское–женское», парадоксов женского, парадоксов мужского. Тем же Альмодовару и Озону явно - по-разному - интересны парадоксы женского. Ван Сэнту - мужского. Все 2000-е - «Джерри», «Слон», «Последние дни» - он говорит о сломах, которые испытывают молодые люди мужского пола. И сильнее всего его волнуют причины ранних смертей. Это вариации на популярную в советские перестроечные годы тему «Легко ли быть молодым?», но явно очень личные. Судя по всему, Ван Сэнт считает правилом, а не исключением из него, если судьба ставит парня-подростка на грань катастрофы. Если он в возрасте 15–17 лет в силу полнейшей глупости становится либо преступником, либо жертвой. Вообще непонятно, как люди в этом возрасте выживают.

Тут я, исходя из собственного опыта, абсолютно согласен с Ван Сэнтом. Все нормально в юности, но в какой-то вечер тебе говорят: «Слабо?» А отказаться, по подростковым понятиям, стыдно, даже если дело тебе не нравится и понимаешь, что тебя провоцируют. И вляпываешься. Автор этих строк, как и герой «Параноид-парка», тоже был очень приличным мальчиком, но тоже при этом уличным, поскольку родился и вырос на юге, а там не уличных мальчиков попросту не бывает. Фильм Ван Сэнта заставил вспомнить о том, что были как минимум две ситуации, когда автор мог на ровном месте загреметь в колонию или - с такого же пустячка - лечь трупом. Ван Сэнт развивает эту идею о всеобщей замазанности в юности в изумительно эффектном эпизоде, столь же эффектно снятом Дойлом, - когда школьников, подозреваемых в том, что они стали виновниками гибели железнодорожного охранника, вызывают к директору школы, у которого находится следователь. Коридор пуст - и вдруг справа молча появляются двое учеников, слева двое и т. д., пока коридор не превращается в мрачно полноводную подростковую реку, движущуюся по направлению к зрителю. Потенциально на месте главного героя мог оказаться любой. Виновниками могли быть все.

Проецируя опыт Ван Сэнта на собственный, приходишь к радикальному выводу, что нет ничего глупее понятия «трудный подросток». Нетрудных подростков не бывает. Причем - еще одна важная мысль фильма - трудные эти подростки потому, что попросту не могут снять груз с души. Что им не с кем поделиться проблемами. Уж тем более нельзя поделиться с родителями - не зря родители появляются в «Параноид-парке» только как размытые фигуры на заднем плане. Их, собственно, нет. Отчуждение от мира - полнейшее.

Реконструируя общую для многих юность, Ван Сэнт приходит еще к одной, элементарной вроде бы, но мало кем осознаваемой истине - что при переходе к взрослости человек начинает романтизировать юность. А почему? А потому, что быстро забывает, какой она была на самом деле. А почему забывает? А потому, что там слишком много неприятного, от чего сознание жаждет избавиться и что элементарно вытесняет. Эту идею во многом отыгрывает музыка. Идиллическая встреча мальчика с его девочкой в «Параноид-парке» идет под тему Нино Рота из феллиниева «Амаркорда». «Амаркорд», при всей его гениальности, - пример того, как мы во взрослом возрасте романтизируем юность, забыв, что творилось в реальности, насколько жестокой юность была, до какого отчаяния доводила.

«Параноид-парк» именно что про реальность юности. Когда главный герой фильма вырастет, он тоже, верно, постарается забыть о разрезанном поездом трупе человека на железнодорожных путях. И юность тоже вернется к нему в романтической розовой дымке.

 обсудить на форуме